Рязанская мещера как потомки рязано-окских "финнов".

 Приведу некоторые выдержки из работы И.Р. Ахметова "Проблема "финального" периода культуры рязано-окских финнов (к современному состоянию вопроса)" 2010г.

На этих двух картах показано два периода в жизни рязано-окских финнов, первая это ее "расцвет" и вторая это ее "закат". Я отметил красным памятники, которые сохранились после катастрофы рязано-окцев, синим новые памятники. Также я выделил шиловско-касимовскую группу памятников после катастрофы. 

Ахметов приходит к выводу, что после катастрофы культуры рязано-окских финнов образуется компактная группа памятников на территории современных Касимовском и Шиловском районах. Как раз где находится сердце этногруппы рязанская мещера.

И как дополнение статья того же автора "Рязанские финны в конце I – начале II тыс. Новые данные." 2012г.

Мещера относится к одному из наименее изученных древних народов центральной России. Древности мещеры так же занимают особое место в археологии поволжских финнов. На это указывали многие и в том числе, Е.А. Рябинин, проанализировавший все известные на тот момент летописные и археологические сведения в отдельном очерке о Мещере, содержащемся в его фундаментальной работе о финно-угорских племенах в составе Древней Руси. Там же были собраны данные лингвистики, которые позволили исследователю констатировать наличие сложной «этноязыковой ситуации, сложившейся в Мещерском крае до начала древнерусской колонизации». В этом очерке так же была предпринят первый, и до настоящего момента единственный опыт систематизации и классификации, древностей мещеры, рассмотрена их хронология и данные по погребальному обряду и этнокультурным связям.

Отдельные аспекты истории мещеры рассматривались и ранее. П.П. Ефименко выделял известные на тот момент памятники Мещеры в отдельную группу, а П.Н.Третьяков считал, что они оставлены отдельными коллективами рязано-окских финнов, сохранившимися в глухих районах после исчезновения основной массы рязано-окских финнов в VII в. н.э. на рязанском течении р.Оки, а сама мещера была одним из мордовских племен. А.Л.Монгайт считал население Мещеры родственным рязано-окским финнам, но не тождественным.

Наименее известны до настоящего времени были древности мещеры последней четверти I тысячелетия. Это были небольшие по объему материалы могильника Курман, а так же ряд памятников Касимовского левобережья р.Оки. Исследователи так же обращались к проблеме взаимодействия мещеры с славянским населением рязанского Поочья, появляющимся здесь в конце I тысячелетия. И.Г.Розенфельдт и А.Л.Монгайт считали, что исследованное в рамах работ Старорязанской археологической экспедиции Института археологии СССР святилище на северном мысе Старорязанского городища, принадлежало рязанским финнам и функционировало до IX в., а затем на этом месте появилось славянское поселение. По мнению А.Л.Монгайта о непосредственном контакте рязанских финнов и славян свидетельствуют и материалы женского погребения « …синхронного ранним слоям Старой Рязани», найденное в непосредственной близости к северному мысу, на противоположном берегу оврага р. Серебрянки.. Его материалы включали в себя проволочные перстнеобразные височные кольца, «бочковидные» позолоченные бусы, витые браслеты и шумящие привески. Этот набор А.Л.Монгайт считал, что в этом наборе отражено слияние черт славянского и финского уборов. В то же время исследователь еще раз констатировал временной разрыв между верхней границей культуры рязанских финнов и появлением славянских древностей, охватывавший примерно два столетия.

За время прошедшее после выхода этих работ появились новые данные, позволяющие снова обратиться к изучению этих проблем. В рязанской части озерной Мещеры были выявлены два могильника рязано-окских финнов, расположенные в среднем и верхнем течении р.Пры, в южной части озерной Мещеры. На могильнике у с. Деулино В.П.Челяповым исследовано 9 погребений, из которых 7 по обряду ингумации одно представляло собой кремацию на стороне с помещением кальцинированных костей в обычную для ингумаций рязано-окских финнов яму подпрямоугольных очертаний, в одном случае кости отсутствовали. Инвентарь («серповидные» гривны трегольного сечения, дротовая гривна, слегка сужающаяся к концам, согнутым в замок, застежки – «сюльгамы», круглодротовые браслеты с раскованными округлыми концами, в некоторых случаях украшенных штампом в виде креста или насечкой, бусы красного глухого стекла, конусовидные и трапециевидные привески, литые бутыльчатые подвески, обломки нагрудной пластинчатой бляхи, железные втульчатые топоры, наконечники копий и дротиков, а так же однолезвийный меч) и формы и параметры погребальных ям, ориентировки чрезвычайно характерны для рязано-окских древностей VI- первой половины VII вв. 

Другой рязано-окский памятник был выявлен еще в 80-е годы XX в. у истоков р.Цны, на восточной границе Клепиковского района, на границе Рязанской и Московской области. Это могильник у с. Барское, на котором исследованиями Б.А.Фоломеева, а позднее и автора, были выявлены 9 объектов, из которых 6 являются захоронениями рязано-окских финнов по обряду ингумации V-VII вв, интерпретация еще 3 достаточно затруднительна. Это скопления вещей характерных для древностей мещеры конца I – начала II тыс., располагаются в слое над заполнениями погребальных ям V-VII вв., в некоторых случаях поврежденных при посадке леса. Иногда в этих скоплениях прослеживаются отдельные мелкие фрагменты кальцинированных костей и угольки. Возможно, эти скопления следует интерпретировать как остатки ритуальных жертвоприношений, помещенных в насыпи ранних могильных ям. Следует отметить, что в числе собранных на месте кладоискательских ям, почти уничтоживших могильник, вещей, некоторые «мещерские» находки оплавлены, что позволяет предположить, что они могут происходить и из кремаций.

Инвентарь ранних захоронений представлен характерными для V- началаVI вв. лепными сосудами (серии 11, групп 3а и 3б по О.С.Румянцевой), пряжками, втульчатыми топорами, наконечниками копья и дротика, кольчатыми удилами, застежками -сюльгамами. К этому времени так же относятся найденные на поврежденном кладоискательскими ямами участке поясные накладки, украшенные декором в виде стилизованных головок птиц, которые используются в поясном уборе рязано-окских финнов в последние десятилетия V – начале VI вв. В погребении 1 из раскопок Б.А.Фоломеева были обнаружены ранняя серебряная застежка - прототип характерных для древностей поволжских финнов VIII-IX вв. пластинчатых застежек с «крылатой» иглой, поясная пряжка с полой рамкой и двумя выступами, выполненная в стиле «геральдических» поясных гарнитур, а так же двулезвийный меч с широким плоским долом и прямым перекрестьем. К еще более позднему времени относится находка в слое фрагментированной поясной накладки характерной для третьего горизонта поясных гарнитур Поволжья и Приуралья по И.О.Гавритухину, конца VII – первой половины VIII вв., аналоги которой сосредоточены в древностях ломоватовской, неволинской, поломской культур. В состав находок конца I – начала II тысячелетий, наряду с «мещерскими» шумящими украшениями входят так же поясные бляшки, как салтовского облика, так и сердцевидная накладка с изображением трилистника характерная для поволжских древностей вт. пол. X - XI вв. (Класс XVIII по В.В.Мурашовой или отдел ВVII по Г.Ф.Поляковой). Часть мещерских украшений находит параллели в материалах Жабкинского могильника, к тому же времени относятся находки

двух прорезных бубенчиков.

В этом районе выявлен еще ряд памятников, которые по облику керамического материала – находкам фрагментов лепных горшковидных сосудов относятся исследователями к древностям окских финнов и мещеры. Это городища и селище у с. Белое у оз.Великого, селище Беломутово на притоке Цны, р. Ялме, селища Ершово и Левино на озере Мартыновское. Все эти памятники расположены в районе размер которого с З на В составляет около 10 км. Несмотря на то, что поселения планомерным раскопкам еще не подвергались, можно в качестве рабочей гипотезы предположить, что в этом районе начиная с V в. присутствует рязано-окское население, с которым могла быть связана по происхождению группа более поздней мещеры.

Новые материалы выявлены и на восточной окраине региона. В 2002 Рязанским центром по учету и охране объектов историко-культурного наследия Рязанской области были проведены охранные работы на городище Земляной Струг, располагающегося к 1,9 км к востоку от восточной окраины

современного г.Касимова. В 2002 году была вскрыта площадь 100 кв.м. двумя раскопами на южной и северной площадке. На северной площадке раскопом 1 изучен культурный слой на площади 52 кв. м. Культурный слой здесь составлял 0,4 м. Найденные материалы по описанию авторов раскопок представляли собой наконечники стрел, ножи, кресало, псалий, удила, фрагмент подковы, фрагменты бронзовых украшений. Керамический материал представлен отдельными фрагментами керамики раннего железного века, «финской» лепной керамикой IX-XI вв., круговой древнерусской домонгольского времени, фрагментами амфор. В слое были так же обнаружены два фрагмента куфических монет – Бувайхиды или Зийариды с именем халифа ал-Мути и бувайхидского амира Рукн ад-даула Абу Али, 350-360 гг. х., а так же Саманидов, Нух б. Мансур 366 -387 гг.х. (Здесь и ниже определения А.В.Фомина и А.В.Гомзина). 

На южной площадке площадь раскопа 2 составляла 48 кв. м. В нем были обнаружены остатки двух построек. В постройке 1 и рядом с ней были найдены фрагмент льячки сплески и капли металла, шлаки, а так же наконечники стрел, ножи, шилья, иглы, весовые гирьки, целые изделия и фрагменты из бронзы: украшения – застежки, шумящие подвески, перстни, бляшки, обломки браслетов, крестопрорезные бубенчики, а так же шиферное пряслице. В заполнении котлована постройки 1 так же были найдены фрагменты двух куфических монет – Саманидов, Наср б.Ахмада, 318 г. х., а так же обрезок дирхема второй половины Х в. – возможно чекан Феригундов. Судя по характеру находок в постройке 1 авторы раскопок – В.П.Челяпов и Д.А. Иванов, предполагают, что она могла входить в производственный, возможно бронзолитейный комплекс. 

Синхронные материалы выявлены и в Шиловском районе, Рязанской области, выше по течению р. Оки. Новые материалы связанные с мещерскими древностями были получены так же в течении двух лет исследований Рязано-Окской археологической экспедиции Исторического музея на городище у с.Терехово, в Шиловском районе, Рязанской области. Здесь на пока достаточно небольших площадях – 96 кв. м. были выявлены остатки двух основных периодов жизни окских финнов на городище. Один связан с третью четвертью I тысячелетия и заканчивается штурмом городища и гибелью его обитателей в пожаре в первой половине VII в., что соотносится с финалом культуры «рязано-окских могильников» в целом. Следующий этап освоения связан уже с концом I тыс. н.э. Находки в слое и в нескольких объектах надежно свидетельствуют об использовании площадки городища в X в. Это в первую очередь находки резаных куфических монет. По определению А.В.Гомзина это монеты Аббасидов (ал-Му‘тадид биллах, 896/897 г. и 892-902 гг.), Саманидов – от Насра б. Ахмада 932 г. до Мансур б. Нуха 970-976 гг., а так же Бувайхидов - ‘Адуд ад-даула Абу Шуджа’ и [Рукнад-даула Абу ‘Али] третьей четверти X в. Найденные находки бронзовых украшений имеют ярко выраженный «мещерский» облик. Это, в первую очередь, височные кольца. Одно из них с пластинчатое луновидное, с усечено-коническими подвесками, свернутыми из листа, закрепленными в отверстиях при помощи проволочных колечек. Иначе изготовлено другое височное кольцо происходящее из случайных находок на городище. Оно отлито в «плетеной» технике, щиток ажурный, подвески в форме «утиных лапок» с продольными валиками и шариками на концах закреплены в кольцах на «перевитых» звеньях. Пластинчатые височные кольца с свернутыми из листа подвесками известны в мещерских Пустошенском, Поповском, Заколпьевском, Вырыпаевском могильниках. Серия таких находок известна так же в муромских памятниках (Александровский, Максимовский, Малышевском, Муромский, Молотицкий Новленский, Подболотьевский могильники, в сборах на территории г. Мурома.) Указанные параллели датируются, в целом, IX- началом XI вв. Следует указать, что тереховские находки отличаются от указанных параллелей. Находки в мещерских памятниках более крупные, имеют скорее грушевидную форму, щитки в некоторых случаях украшены орнаментом выполненным мелким пунсоном и они скорее всего являются типологически более поздними производными от находок на Терехово. Е.А. Рябинин считает что комплексы, из которых происходят такие украшения в Пустошенском, Заколпском, Поповском могильника датируются XI-XII вв. Находки в муромских памятниках отличаются от тереховских височных колец широкими щитками, большинство колец без подвесок, в тех случаях, когда использованы подвески, это чаще всего трапециевидные пластинчатые, расположенные в один или два яруса. Так же не удалось найти аналогичных колец выполненных в ажурной «плетеной» технике. Вероятно, тереховские кольца можно считать наиболее ранними находками мещерских вариантов этой категории украшений.

К широко распространенным в среде окских и поволжских финнов относятся литые пронизи с подвесками двух вариантов. Литые гладкие пронизи с рельефными поперечными валиками и трапециевидными подвесками используются в последние столетия I тыс. Наибольшее количество их известно в мордовских памятниках.

Литые пронизи в виде спиралей с двойными «плетеными» столбиками и трапециевидными литыми привесками так же хорошо известны. В Мещере они известны в Жабкинском могильнике. Наиболее близкие аналоги известны в погребальных комплексах средне-цнинской мордвы – в п.33 Пановского могильника и в п. 60 Елизавет-Михайловского могильника с поясными наборами конца IX-X вв. Достаточно хорошо они представлены в муромских древностях в частности в Максимовском, Муромском, Александровском, Подболотьевском могильниках (пп. 2, 38, 45, 255). Находки в муромских древностях отличаются от найденных на памятниках мещеры тем, что на них трапециевидные подвески подвешены на перевитых звеньях, в то время как, на мещерских ушко трапециевидных подвесок закрепляется непосредственно в кольцах пронизей. Таким образом, исходя из датировки слоя на Тереховском городище и аналогов, бытование этих подвесок может относиться к X-XI вв. Из украшений следует отметить так же находки двух тонкопроволочных гривен , одна из которых деформированная найдена в слое, а другая с замком в виде крючка и раскованного щитка с круглым отверстием располагалась в придонной части ямы 9, в заполнении которой находились фрагмент «шумящей» привески на перекрученном звене. В этом сооружении так же обнаружены фрагменты дирхемов: два - Аббасиды, ал-Му‘тадид биллах (279-289 гг.х. / 892-902 гг. и 283 г.х. (896/897г.)(определения А.В.Гомзина), один фрагмент саманидского дирхема 3хх г.х. и подражание дирхему Саманидов Х в. Находки монет монет позволяют твердо датировать сооружение в рамках X в., возможно его первой половины. Одна уникальная находка свидетельствует о контактах населения жившего на Тереховском городище с носителями роменской археологической культуры. Это фрагмент грубо отлитого из свинцовооловянного сплава височного украшения, имитирующее роменские лучевые кольца.

 Прекращение жизни на памятнике можно предположительно отнести к XI в. Вероятно, причиной следует считать штурм городища, о чем свидетельствует большое количество находок наконечников стрел этого времени как в слое, так и на склонах, преимущественно на восточном. Типы наконечников характерны для древнерусских древностей, что позволяет предположить, что поселение погибло во время событий сопровождавших основание Рязанского княжества. Жизнь на этом месте была возобновлена только во второй половине XVIII в., когда сюда были переселены с левого берега р.Оки жители с.Терехово, что последовало после упразднения известного Тереховского монастыря.

Новые данные позволяют уточнить хронологические позиции и некоторых других памятников, в частности - могильника Дегтяное 1 на Облачинской дюне, расположенной на острове, образованном двумя рукавами р.Оки, по соседству с микрорегионом Старой Рязани, а также наиболее поздних погребений могильника Курман, единственного рязано-окского могильника в Рязанском и Касимовском Поочье, на котором захоронения совершались и в последней четверти I тыс. н.э. и материалов из коллекции П.С.Уваровой происходящих из Касимовского уезда, хранящихся в собрании ГИМ.

Таким образом, в качестве рабочей гипотезы можно предположить, что рязано-окское население, продвинувшееся в районы озерной Мещеры в середине I тыс. н.э., как и его часть проживавшая на касимовском течении р.Оки не пострадали во время катастрофы середины VII в. Вероятно, на их основе начали формироваться локальные группы средневековой мещеры, с которыми, возможно, связаны снова возникающие в конце I тысячелетия памятники на спасском и шиловском течении р. Оки. Решение же вопросов, связанных с взаимодействием этого населения с появляющимися в это время в западной части рязанского течения р.Оки носителями роменско-боршевской культуры, а так же их роль в процессах формирования древнерусского Муромско-Рязанского княжества, требует дальнейшего изучения.