Из позднейшей истории народа мещера в шацком крае

 Михайлов С.С., 2017

ИЗ ПОЗДНЕЙШЕЙ ИСТОРИИ НАРОДА МЕЩЕРА В ШАЦКОМ КРАЕ

В статье рассматриваются некоторые вопросы, связанные с позднейшем периодом истории народа мещера на территории Шацкого уезда Тамбовской губернии. На основании публикаций 2-й пол. XIX – нач. ХХ в. дается информация о местах проживания мещеры и этнокультурная ситуация у этой группы в рассматриваемый период.

Ключевые слова: мещера, народ, Шацк, мордва, край, губерния, уезд.

В прошлом коренным населением Шацкого края являлся поволжско-финский народ мещера, который, судя по всему, являлся одной из ветвей мордвы-эрзи. Скорее всего, мещера в дославянское время была здесь не единственным населением и делила пространство с родственной ей мордвой. Последние остатки мещеры в Шацком крае, которые еще сохраняли какие-то следы своей самобытности и самоназвание, жили здесь еще в сер. ХХ столетия. Но, где эти остатки можно было встретить и что поздняя мещера собой представляла?

В книге А.Е. Андриевского «Историкостатистическое описание Тамбовской епархии», вышедшей в 1911 г., в сведениях о приходах, помимо другой информации, даны сведения и о национальной принадлежности жителей прихода той или иной церкви: великорусы, мордва и т.п. При описании церковных приходов Шацкого уезда, этот автор сообщает нам о двух приходах, населением которых показаны не великорусы, не мордва, а «мещера».

Это: 

1. Село Инина слобода, четвертого Шацкого Пертовского церковного округа (170 дворов, 621 житель мужского пола и 636 женского); 

2. Село Калиновец, третьего ШацкогоКонобеевского церковного округа (90 дворов, 491 житель мужского пола и 521 женского). В последнем случае население названо: «бывшая мещера» [2, с. 672, 690].

Кроме этих двух приходов Шацкого уезда, Андриевский указывает мещеру в этой части Тамбовской губернии в нескольких приходах соседнего Елатомского уезда: села Ватроницы, Ласино, Подгорное Любовниково, Ласицы, Чубарово [2, с. 734, 757, 759, 788, 794]. Явно жители этих приходов до какого-то времени поддерживали тесные отношения со своими единоплеменниками в указанных Шацких селениях.

Мещеру, которая жила еще в ХХ столетии в Шацком крае, других уголках современной Рязанской области, а также в нынешней Пензенской области (уголки прежних Пензенской, Тамбовской и Саратовской губерний), в отличие от других «мещеряков» – татар-мишарей – обычно принято именовать «русская мещера». Мы также в данном повествовании намерены использовать именно этот термин.

У части русских историков, прежде всего дореволюционных, утвердилось мнение, что прежняя финская мещера полностью отюрчилась в период существования в Касимовском ханстве (одно из его названий – Мещерский Юрт), приняла ислам и превратилась в современных татар-мишарей. Эта гипотеза, не имеющая под собой практически никакой почвы в виде этнографических, антропологических и иных изысканий, мягко говоря, не соответствует истине. Она опровергалась еще татарскими авторами начала ХХ века. Конечно же, в жилах мишарей есть и финская кровь. Мещера соседствовала с предками мишарей на одной территории, в составе одного политического образования. Разумеется, между представителями двух этносов были тесные контакты, включая и брачные. К тому же, те, кто принимал ислам, постепенно растворялись в татарско-мишарской среде. Те же, кто со временем стал православным, через какое-то время стали растворяться среди русских. О том, что русская мещера и мишари являются двумя, совершенно разными по происхождению этносами, мы чуть скажем ниже. Уже в XIX столетии эта мещера была обрусевшей, забыла свой язык, сохраняла лишь самоназвание, самосознание и элементы культуры. В местах древнего проживания мещеры, куда входит и Рязанская область, эти элементы выявить достаточно сложно, поскольку они существуют и у остального русского населения, которое – та же мещера, только обрусевшая на более раннем этапе.

В позднее время, кроме указанного уголка Тамбовской губернии, куда входил и Шацкий уезд, группы русской мещеры проживали в Спасском уезде той же губернии, в Спасском уезде Рязанской губернии, в нескольких селениях Сердобского уезда Саратовской губернии, но, преимущественно, в ряде уездов, прежде всего в Керенском, Пензенской губернии.

Там мещера, скорее всего, оказалась в то время, когда после превращения региона в относительно безопасное пространство, туда устремились группы переселенцев из других российских регионов, в т.ч. и из Мещёрского края.

Примечательно¸ но и Андриевский, и другие авторы, которые писали о русской мещере в XIX – нач. XX в., несмотря на то, что рассматривали уже совершенно обрусевшую группу, утратившую большинство признаков самостоятельного этноса, упоминали о мещере, ставя ее в один ряд с русскими, татарами, мордвой, т.е. представляя ее как бы отдельным народом. Скорее всего, здесь следует видеть следы исторической памяти о том, что незадолго до времени написания этих публикаций мещера еще была полноценным народом, с отдельным самосознанием, языком и другими отличительными признаками. Важный момент, но еще в нач. ХХ в., пензенская мещера старалась заключать браки в своей среде и брать невест только из мещерских сел. Браки с русскими считались чуть ли не бесчестьем [5, с. 311]. До какого момента подобная практика сохранялась у шацкой мещеры, мы сведениями не располагаем. 

Часто можно встретить в публикациях разных авторов версию о том, что русская мещера – это группа, получившая свое название благодаря владельческой (крестьяне князей Мещерских) или какой-то иной причине и с древним народом, населявшим Мещёрский край, не имеет ничего общего. Но, если разобраться, эти авторы даже немного не попытались рассмотреть имеющиеся сведения о мещере. К тому же очень часто узкие специалисты (историки и т.п.) предпочитают не выходить за границы своей дисциплины и напрочь игнорируют результаты исследований антропологов этнографов, фольклористов и проч. В данном случае это весьма серьезная ошибка. Если мы взглянем на результаты, полученные при исследовании мещеры антропологов, проведенные и опубликованные еще в 1950-х гг., то обнаружим ответ на вопрос о том, что такое мещера позднейшего времени. В 1959 г., Т.И. Алексеева и Б.А. Васильев опубликовали в «Кратких сообщениях Института этнографии» интересный материал под названием «К вопросу о генетическом родстве русской мещеры и татар-мишарей». Авторы делают следующий вывод: «Антропологический материал, таким образом, свидетельствует против точки зрения, утверждающей единство происхождения мишарей и так называемой русской мещеры, и дает указания на возможность генетической связи русской мещеры с локальными группами мордвы-эрзи» [1, с. 11]. Здесь сразу же вспоминается дославянская топонимика Мещёры, которая очень сильно напоминает эрзянскую. Кстати, Алексеева и Васильев проводили исследование как пензенской мещеры, так и мещеры, проживавшей на востоке Рязанской области, включая и Шацкий край.

Также у авторов дореволюционной поры, которые писали или просто упоминали о русской мещере, мы регулярно встречаем определение типа: «Это обрусевшее финское племя в настоящее время почти ничем не отличается от русских» [4, с. 13, 44, 45, 57]. О том, что ранее мещера была народом, который был очень близок мордве, в XIX в. еще очень хорошо помнили. Некоторые авторы, к примеру, М.С. Киевский, которые никогда не бывали среди представителей самой мещеры, а пользовались какими-то более ранними источниками, еще в 1860-х гг. писали, что мещерский язык очень походит на мордовский, правда не поясняя, на какой мордовский, мокшанский или эрзянский [3, с. 18]. Однако, по сведениям других авторов, которые как раз среди мещеры бывали и имели о ней представление далеко не понаслышке, никакого, похожего на мордовский, языка в XIX в. не фиксировали. К тому моменту он был уже давно утрачен. Тем не менее, такой, «мордовскообразный» мещерский язык в прежние эпохи существовал. Подтверждением этому можно считать и свидетельство князя Курбского времен Казанского похода: «…А нас тогда послал со тремянадесятьтысящей люду, чрез Рязанскую землю и потом чрез Мещерскую, идеже есть мордовский язык…» [6, с. 14].

Кровь древней мещеры течет в жилах коренных жителей Шацкого края. Прежде, до нач. ХХ столетия, мещерой считали себя не только жители двух указанных выше приходов. С течением времени значительная часть мещеры русела и становилась русскими, что, в конце концов, произошло и с остатками этого народа, о которых мы упомянули. Помимо этого, элементы мещерской культуры попали и в культуру местного русского населения и сохраняются до сих пор. Для выявления этих моментов в нынешней культуре необходимо серьезное этнографическое исследование.

Список использованных источников 

1. Алексеева, Т. Н., Васильев, Б. А. К вопросу о генетическом родстве русской мещеры и татармишарей [Текст] / Т. Н. Алексеева, Б. А. Васильев // Краткие сообщения Института этнографии АН СССР. – Москва, 1959. Вып. XXXI. С. 3-11. 

2. Андриевский, А. Е. Историко-статистическое описание Тамбовской епархии [Текст] / А. Е. Андириевский. – Тамбов, 1911. – 909 с.

3. Киевский, М. С. Краткий исторический, географический и статистический очерк Пензенской губернии [Текст] / М. С. Киевский // Памятная книжка Пензенской губернии на 1864 год. – Пенза, 1864. – С. 3-20. 

4. Кузьмин, И. Пензенская губерния. Учебное пособие по родиноведению [Текст] / И. Кузьмин. – 2-е изд. – Пенза, 1902. – 74 с. 

5. Народы России: Живописный альбом [Текст]. – Санкт-Петербург, 1872. Вып.4. – С. 303- 413. 

6. Сказание князя Курбского [Текст]. Изд. 3-е, Н. Устрялова. – Санкт-Петербург, 1868. – 168 с.